и совсем другое в реальной жизни. Едва он видел Юльку, как всю его решимость и дерзость будто ветром сдувало, и он мямлил что-то вроде: «Привет! Как дела?», и проходил мимо.

Вот и пацаны уже над ним смеются, разгадали его секрет. Мишка вздохнул и поднялся с бревна.

– Я домой пойду.

– Э, как это – домой? – удивились приятели, – Только вечер начинается, ты куда?

– Да неохота мне, настроения что-то нет, – отмахнулся Мишка.

– Что это ты, Мишка, смурной нынче какой-то? – Витёк пихнул под бок Саню, и подмигнул.

– Так это он потому, что Юлька его любимая, взаимностью ему не отвечает, – важно сказал Саня, – Правда же, Миш?

Мишка отвернулся и зашагал в сторону дома.

– Ты чего? Обиделся что ли? – друзья догнали его.

– Нет, правда гулять не хочется сегодня, – ответил Мишка.

– Знаешь, – вдруг как-то таинственно сказал Санёк, – А я ведь могу тебе подсказать, как проблему твою решить.

– Какую проблему? – не понял Мишка.

– Не притворяйся, тебе же нравится Юлька, так?

– Так, – Мишка понял, что отпираться бессмысленно.

– А я тебя научу, как сделать так, чтобы она тебе взаимностью ответила.

– И как же?

– Надо пойти в лунную ночь на Пустое озеро, и там украсть у утопленницы гребень, которым она волосы причёсывает. И когда она потребует его назад, а она потребует непременно, то вернуть его с обязательным условием – исполнить твоё желание. Ну, ты и попросишь, чтобы Юлька в тебя втрескалась по уши.

– Ты бабкиных сказок что ли на ночь переслушал? – поднял одну бровь Мишка, глядя на друга.

– Ничего я не переслушал. Ну да, это бабка моя рассказывала, что есть такой способ… Проверенный между прочим! Я бы на твоём месте хотя бы попытался, чем ходить и страдать. Между прочим, сегодня как раз Русальная неделя началась. Самое время.

– Ладно, до завтра, – кивнул Мишка.

– До завтра. А над моим предложением ты подумай! – крикнул ему в спину Санёк, и они с Витьком развернулись и зашагали обратно в сторону компании, откуда доносился громкий смех.

Глава 2

На веранде и крыльце горел свет, дед, Игнатий Прокофьевич, сидел на ступенях под жёлтым фонарём и починял мотыгу. Завтра раным-рано, «по холодку», покуда не разгулялось жаркое солнце, баушка собиралась полоть межи в огороде, инструмент понадобится, да чтобы был острый, и не болтался на черенке, как оно самое в проруби, как выражалась сама бабка. Потому дед, промаявшийся весь день в делах, и забывший совершенно про жёнину просьбу, был выпровожен бабкой из избы, несмотря на поздний час, с наказом, чтобы «к завтрему утру всё было, как надоть». Луна, похожая на надкушенный блин, висела над печной трубой в тёмном небе, вот-вот готовая округлиться и стать законченной и брюхатой. Дед напевал что-то себе под нос и ловко орудовал бруском туда-сюда, периодически проверяя указательным пальцем остроту лезвия.

– О, пришёл уже? – удивился он, увидев заходящего в ворота внука.

– Угу, – пробурчал Мишка.

– Чего рано-то так? Случилось чего? – поинтересовался дед Игнат.

– Не, всё в порядке, дед, – Мишка помолчал, – А ты тут чем занят? Чего отдыхать не ложишься? Поздно ведь уже.

– Да вот, сам виноват, бабка ишшо с утра просила довести мотыгу до ума, а я закрутился с делами, да и забыл. Так вот, починяю теперича.

– Понятно, – Мишка присел рядом с дедом, на ступеньку пониже, – Может помочь?

– Да чего тут помогать, сам управлюсь, а хочешь подсобить, так расскажи лучше, какие новости слыхал, что видал нынче?

– Что видел? – Мишка задумался, – На почтальонку Маринку сегодня гуси баталовские напали. Она шла мимо лужка, куда Баталовы их выгоняют всегда пастись, а гусаку не понравилось, видимо, что-то, он и побежал на неё, за ногу хапнул. Маринка в крик, хорошо мы рядом были, подбежали, отбили её от гусака, а он, как собака просто, не оттащить, злющий, кошмар! У Маринки вот такой синячище на ноге остался. Она обещала башку ему отвернуть.

– Хм, гусак-то живой? – хмыкнул дед, перекинув в уголок рта свою папироску.

– Гусак? – не понял Мишка, – А ему-то что сделается? Жив, конечно, мы ж его не трогали, так, прутиком раз хлестнули легонько, чтобы отстал – и всё. А потом Санька его взял в руки, да откинул в сторону, он крыльями захлопал, заругался, да и ушёл важно так, мол, сдались вы мне.

– Дык Маринка-то та ещё язва, яду в ней – во, – дед чиркнул ладонью над головой, – Боязно за животину, как бы не околела теперича, куснув её.

– Де-е-ед, – протянул Мишка.

– А чего дед? Всяк в деревне знает, какой у Маринки язык, хуже грязного помела, так что поделом ей, проучил её гусак малость. А нога ничаво, заживёт.

Мишка улыбнулся.

– Дед, а ты слыхал что-нибудь эдакое про Пустое озеро?

– Чего это – эдакое? – не понял дед Игнат.

– Ну, почему в нём никто не водится, например? И куда вода из него девается осенью? – Мишка начал издалека, чтобы потом перевести разговор в нужное ему русло, но дед вдруг сам заговорил о том, о чём Мишке не терпелось разузнать.

– Дак знамо дело из-за кого не водится, – хмыкнул дед, – Из-за русалок. Они всё употребляют, ненасытные. И рыбу, и раков, и даже лягушек.

– Разве русалки существуют? Я думал, это сказки, – нарочито небрежно и равнодушно возразил Мишка.

– Ага. Сказки. Я вот тоже так же думал, пока с ними не повстречался.

– Ты видел русалок?! – Мишка забыл о конспирации, и аж подпрыгнул на месте.

– Было дело.

– Расскажи, а?

Дед посмотрел на мотыгу, покрутил её со всех сторон:

– Кажись, ладом вышло.

Он отставил инструмент в сторонку и глянул на внука:

– Можно и рассказать, вечер нынче погожий, посидим, побалакаем, сон нагуляем.

Он ненадолго задумался, Мишка же ждал, не досаждая и не торопя.

– Когда в Пустом озере появились русалки, того никто точно не знает. Завсегда они там были. Раньше, ещё при наших прадедах, река не была такой широкой, и не разливалась до Пустого озера. Но и тогда уже было оно, и вода там стояла. И так же, как и сейчас, осенью вода уходила. Говорили, что не из реки эта вода вовсе приходит.

– А откуда?

– Подземные это воды, так думали старики наши. Был тут колдун один, вот он и говорил, что под полями теми скрыто на большой глубине подземное море, и в определённое время уровень воды в нём поднимается так, что она начинает поступать через тот самый узкий проход, что выходит в котлован в виде норы. А после, когда уровень моря опускается, то и из озера вода уходит обратно, под землю.

– Значит, русалки из моря сюда приплывают? – задумался Мишка.

– Это навряд ли, – покачал головой дед, – Хотя, как знать, конечно, кто там под землёй может жить? Но только мне думается, что наши это русалки, речные. Просто нравится им это местечко, вот и перебираются сюда на лето, как на фазенду, вроде, как вон вы городские – на дачу.

– Интересно, – задумался Мишка, – А почему ты так решил?

– Среди тех русалок видели наши деревенские двоих девок, что жили в нашей деревне когда-то. Одна в нашей молодости пропала, лет уж сорок с лишком назад, а другая и того боле.

– А почему они русалками стали?

– Так известное дело почему… Одна потерялась в лесу. Татьяной её звали. Долго искали девку, но ни живой, ни тела ейного не нашли, не похоронили по православным обычаям. Да и то, чего она в лес-то потащилась – её ведь мать родная прокляла. Я её сам знал, тёткой Раисой звали. Уж такая змеища была, всех ненавидела. Вот и дочь родную прокляла. Та и ушла из дому, да, видимо, утопла, а как она проклятая была, так и стала русалкой. Вот и живёт теперича в водах речных. И было это аккурат на Зелёные святки. А вторая, та, что давненько уж утопла, уже замужняя баба была, это старики сказывали. Лет сто назад это